Прежде чем приняться за написание сценария, Эндрю должен был определить продолжительность фильма. «Если снимать «Гордость и предубеждение» как небольшой фильм, то многие важные детали останутся за кадром. Ведь книга очень лаконична — её сюжет работает как швейцарские часы, в ней нет никаких зависающих моментов — все четко. Сначала я задумал сделать пять частей, но это оказалось не совсем удачной идеей, так как для телевизионной программы четыре, шесть или семь частей удобнее.

Итак, после некоторых размышлений я пришел к выводу, что, сделав шесть серий, мы смогли бы оживить сцены с письмами и показать небольшие возвраты в прошлое или воображаемые сцены, о которых Джейн Остен упоминает мельком. И оказалось, что фильм очень четко укладывается в шесть частей. Я сказал «очень четко», сравнивая с процессом написания сценария «Мидлмарч», который был похож на попытки засунуть слона в чемодан: каждый хотел что-нибудь добавить, а в результате возникали конфликты из-за того, какие сцены нужно убрать из фильма. В случае с «Гордостью и предубеждением» нам, к моему удовольствию, удалось уместить все».

На этом этапе много обсуждался принцип деления фильма на серии: каждая часть должна начинаться как можно живее и заканчиваться поворотным моментом повествования, в идеале — как можно более напряженным. Таким образом, первые три части ведут нас к первому самоуверенному предложению Дарси, которое Элизабет отвергает, а последние три части подводят к его второму предложению руки и сердца, которое смягчившаяся Элизабет радостно принимает.

Процесс адаптации книги для телефильма не столь однозначен, как может показаться. Казалось бы, так просто — с любовью скопировать книгу сцена за сценой, однако конечный результат может получиться слишком книжным и лишенным драматизма. Важные сцены книги на экране вдруг оказываются пустыми. Или переходы во времени, которые четко разъяснены в тексте, превращаются в фильме в разрозненные фрагменты, а незабываемый на страницах диалог в устах актеров тяжелеет, как свинец. И это может произойти по многим причинам».

Зачастую в экранизации нет рассказчика или голоса за кадром, который мог бы раскрыть сложное состояние мыслей определенного героя или описать характер нового персонажа, или рассказать зрителям о прошлой жизни героев. И хотя иногда закадровый голос используется в экранизациях, этот прием лучше срабатывает там, где литературный источник написан от первого лица, например, в «Возвращение в Брайдсхед». Закадровый голос становится неотъемлемой частью героя, но его вездесущее присутствие может отдалить зрителя, помешать ему полностью погрузиться в историю.

Эндрю Дэвис много лет преподавал литературу и прекрасно разбирается в структуре романа, однако когда дело касается сценария экранизации, он становится решительным защитником принципа «показывай, не рассказывая». Другими словами, камера способна рассказать вам так же много, как и рассказчик, но по-другому и гораздо быстрее. Конечно, очень важны и диалоги, — а Джейн Остен является одним из лучших мастеров диалога в литературе, — но в основе любого незабываемого фильма лежит хорошо сделанное визуальное повествование.

Таким образом, цель была ясна — сохранить подлинную интонацию и атмосферу романа, но при этом использовать возможности визуального повествования, сделав экранизацию как можно более яркой, живой и драматичной.

«Преимущество написания сценария для фильма (перед традиционной студийной телепостановкой) заключается в том, что возможности кинопроизводства дают широкую свободу действий. Например, я написал небольшой эпизод, которого совсем нет в книге, его действие происходит на открытом пространстве. Дарси и Бингли скачут на лошадях, и в этот момент Бингли принимает решение снять Незерфилд. Затем камера переходит на Элизабет, которая видит их с расстояния примерно в полмили и, вероятно, думает: « О, два парня верхом!» Конечно же, она не знает, кто они, но, словно вдохновленная галопом их коней, она разворачивается и бежит вниз с холма в сторону Лонгборна. Так в самом начале фильма сделана попытка показать жизненную энергию героев. Все это невозможно обыграть в студии.

Иногда люди спрашивают, зачем я включил в экранизацию некоторые новые сцены, но тогда и я должен спросить: есть ли смысл тратить деньги на серию картинок, иллюстрирующих диалоги романа? Следует предложить какую-то трактовку романа. Есть расхожее мнение, что экранизации «разрушают» книгу, если строго, сцена за сценой, не следуют оригиналу. Но роман ведь по-прежнему существует для тех, кто хочет его прочитать, и каждый, читая, создает собственную мысленную «экранизацию».
Цель описанного эпизода, где Дарси и Бингли появляются в момент, когда Бингли принимает решение снять Незерфилд, отчасти в том, чтобы зритель получил наиболее полное представление об этих молодых людях. Мчащиеся на своих больших лошадях, они сродни молодым, полным сил животным, и это одна из граней их сущности. Из их короткого обмена фразами мы также узнаем, что Бингли, как он и описан в романе, импульсивен, поэтому быстро принимает решения, и что Дарси смотрит на жизнь критичнее и немного пренебрежительно относится к сельским манерам. Также, что очень важно, мы получаем представление об уровне их доходов. Мы видим Незерфилд — очень большой дом — и становится понятным, что человек, думающий об аренде такого дома, должен быть богат. И почти сразу же мы видим Элизабет, идущую к своему дому, который в наши дни большинство из нас посчитали бы очень привлекательным, но который почти в 20 раз меньше Незерфилда, из чего можно сделать вывод, что доход семьи Беннетов в двадцать раз меньше, чем у тех парней, за которых они надеются выйти замуж. И все эти детали передаются без скучных диалогов».

«Я пришел к выводу, что главным двигателем сюжета «Гордости и предубеждения» является сексуальное влечение Дарси к Элизабет, и эта идея должна быть как можно ярче отражена в фильме. Поначалу Элизабет не особо нравится ему: шокирующая вульгарность её матери и некоторых сестер, ее окружения заставляет его отчаянно сопротивляться этому влечению, однако он снова и снова вступает в разговор с ней, потому что она — живая женщина, которая позволяет себе перечить и дерзить ему, тогда как почти все остальные женщины в его окружении стараются всячески льстить и ублажать его — особенно мисс Бингли. Будучи не в силах долее противиться влечению, Дарси делает Элизабет предложение в очень высокомерной и неприятной манере.

В этот момент она ещё не любит его и не понимает своего подсознательного влечения к нему. С тех пор как он оскорбил её на ассамблее в Меритоне, она составила о нем мнение как об очень гордом и неприятном человеке, а потому отказывает ему. Он изумлен, оскорблен и рассержен её словами, но все-таки, преодолевая свой гнев и чувство унижения, пытается показать ей, что может быть очень внимательным и заботливым, и, наконец, она узнает, каков его настоящий характер.

Я понимаю, что преподношу эту историю как рассказ о мистере Дарси, тогда как, несомненно, главной героиней книги является Элизабет. В романе Дарси — загадочная, непредсказуемая личность, понимать которую мы начинаем лишь ближе к концу. Я снимал версию не о мистере Дарси, но предполагаю, что его влечение к Элизабет — движущая сила всего сюжета. Вероятно, я немного сдвинул акценты, и у меня получилась история об Элизабет и Дарси, а не только об Элизабет».

Д р а м а т и з а ц и я   о б р а з а   Э л и з а б е т

Несмотря на решение придать образу Дарси большую значимость, все же мы смотрим на события преимущественно глазами Элизабет, и поэтому именно она — главная фигура, за поворотами судьбы которой неотрывно следит зритель. Следовательно, Эндрю необходимо было сделать этот столь известный и любимый образ как можно более живым.

«Элизабет настолько совершенно описана в книге, что не нужно было ничего добавлять к её образу, следовало просто позволить ей быть самой собой. Хотя, должен сказать, что всем нам очень хотелось особо подчеркнуть те её черты, которые вполне ясно и наглядно описаны в книге, но часто игнорируются критиками и толкователями её образа — ее живой и веселый нрав проявляется также и в физической активности и непоседливости. Снова и снова о ней говорится, что она выбегает из комнаты, отправляется на прогулку, и т.д. В ней есть черты девчонки-сорванца, маленькой путешественницы-бродяги, и нам хотелось это подчеркнуть.

Я не знаю, насколько зрители согласны со мной, но я почти уверен, что Джейн Остен особым способом зашифровала мысль о том, что Элизабет излучает сексуальность. Вероятно, именно это подсознательно влечет к ней Дарси, привыкшего к рафинированным женщинам. А Элизабет естественна: она бегает, не боится пройти по грязи, говорит то, что думает, защищает себя, и все это его возбуждает! Когда она пешком приходит в Незерфилд, мисс Бингли комментирует так: «Она похожа на дикарку!» Но мужчины реагируют иначе. Бингли говорит: «Я думаю, она прекрасно выглядит!», а Дарси замечает, что её глаза «после прогулки горели ещё ярче». Как будто в доказательство очевидной пользы физической активности, Элизабет после пешей прогулки буквально излучает чувственную энергию, и мужчины подсознательно реагируют на это!»

«З а к у л и с н ы е » с ц е н ы

«Джейн Остен не написала ни одной сцены, в которой бы не присутствовала молодая леди, так что у неё нет разговоров только между мужчинами — и большинство разговоров происходят «на сцене», если бы таковая была, то есть во время разных общественных событий, где все одеты в соответствии с ситуацией. Есть несколько частных разговоров между Джейн и Элизабет в их спальнях, что скорее является исключением, чем правилом.

Тем не менее, в экранизации я был волен заглянуть за кулисы, отчасти, чтобы показать, что все герои — живые люди, у которых есть тела и которые должны одеваться. В сущности, тела и лица сестер Беннет являются их единственным товаром на брачном рынке: мы видим, что они сами одеваются, занимают друг у друга одежду, пытаясь в своей борьбе за удачное замужество преподнести себя как можно лучше. Поэтому у нас есть много небольших «закулисных» сцен с их участием.

У меня было особое желание показать «закулисные» сцены с Дарси и Бингли, потому что почти в каждой киноверсии по Джейн Остен, которые я видел, герои кажутся ужасающе чопорными, постоянно застегнутыми на все пуговицы, нет ощущения, что они живут, дышат, что-то чувствуют. Поэтому я подумал: «Чем же они занимаются в свободное время?» и решил показать их скачущими на лошадях, охотящимися или фехтующими. Есть момент, где Дарси плавает, и это, отчасти, способ показать, что ничто человеческое ему не чуждо».

Эпизод с купанием в Пемберли — хорошая иллюстрация того, что визуальное повествование может сообщить о герое так же много, как и литературное описание, хотя иным образом. Во время экскурсии по Пемберли экономка приводит Элизабет и Гардинеров в галерею, где Элизабет видит портрет Дарси. Она долго смотрит на портрет, пытаясь объединить официаль ного, но улыбающегося Дарси на портрете с тем его образом, который она мысленно нарисовала. Затем на экране появляется Дарси, скачущий к Пемберли. Издалека он очень похож на того строгого Дарси, к которому мы привыкли. Но когда он приближается, мы видим, что он весь в дорожной пыли, потный, тяжело дышащий от усталости. Он направляется к озеру и решает нырнуть — «короткий побег от обязанностей и смятения измученной несчастной души», — пишет Эндрю в указаниях к сцене. Затем мы следуем за Дарси под воду — не столь необходимый эпизод, как кто-то может решить, но это очередной визуальный способ показать другого Дарси, «прокладывающего себе путь в другой стихии, живого человека, свободного от силков культуры». В этот короткий момент вам опять напоминают, что Дарси, несмотря на все его обязанности владельца Пемберли, на самом деле просто молодой человек. И в чередовании эпизодов — с Элизабет, взирающей на портрет, и затем с Дарси во плоти, которого видят зрители, — можно уловить мысль, что в этой истории есть много разных портретов Дарси, о чем сама Лиззи говорит ему на балу в Незерфилде: «Я слышала о вас столь различные мнения, что попросту теряюсь в догадках»
Мы, зрители, также создаем свой портрет Дарси, и нам предоставляется возможность увидеть его таким, каким его не видит Элизабет, тем самым ещё глубже вовлекая нас в историю. «Я хочу, чтобы зрители получили более полное представление о Дарси раньше, чем Элизабет», — говорит Эндрю. «Некоторые, возможно, считают, что это ошибка — раскрывать что-то заранее, но мне кажется, что визуальные впечатления дают возможность иначе взглянуть на книгу. Ну и конечно, мы пытались не раскрывать заранее слишком многого».

Кроме того, эти сцены помогают выстроить переход от гордого, высокомерного Дарси начала фильма к заботливому и любящему Дарси, каким мы видим его в конце. Такое, кажущееся внезапным, изменение в характере героя неоднократно обсуждалось критиками и поклонниками романа, и сыграть это — сложная задача для актера. (Колин Ферт рассказывает об этом в своем интервью.) Поэтому в сценарий внесено несколько эпизодов, которые становятся ключом к пониманию этих изменений: «Проще поверить в столь разительную перемену в характере героя, причиной которого стала Элизабет, если есть возможность наблюдать за его взглядами, слушать разговоры с другом, в которых он в полной мере открыт и дружелюбен, каким и должен быть просто хороший друг».

П о с т р о е н и е   с ц е н   и з   р о м а н а:
А с с а м б л е я   в   М е р и т о н е

Семейство Беннетов впервые знакомится с компанией из Незерфилда на ассамблее в Меритоне. Именно здесь Джейн и Бингли впервые увидели друг друга, здесь собралось все общество Меритона, и, что ещё важнее, именно здесь Элизабет, уязвленная отказом Дарси танцевать с нею, пришла к выводу, что он — гордый и неприятный человек. Однако у Джейн Остен описанию этого важного события посвящены всего лишь три страницы книги. Она включила в эту сцену только один диалог — короткий обмен репликами между Дарси и Бингли. Но вскоре становится ясно, что этот бал — ключевой момент в завязке всей истории, поэтому было решено сделать его в экранизации значительным событием.

С точки зрения драматургии это — идеальное место, чтобы представить зрителям новых героев и прояснить отношения между теми, с кем мы уже познакомились ранее.
Когда Бингли знакомят с миссис Беннет, она представляет ему своих дочерей. Мы видим, как Джейн и Элизабет забавляются, сохраняя при этом внешние приличия, видим, как Мэри пропускает очередной танец: её удел — оставаться без кавалера, а Лидия и Китти прыгают по залу, словно «подростки из молодежного клуба», как их назвал Эндрю. Тот факт, что здесь нет мистера Беннета, также сообщает нам кое-что о его характере.

Мы встречаем и другое известное в округе семейство — Лукасов. Очевидно, что Шарлотта Лукас — близкая подруга Элизабет, а её отец сэр Уильям — милый фигляр. Заметив, что он первым приветствует компанию из Незерфилда, мы понимаем, что сэр Лукас — важная фигура в обществе Меритона.

Эндрю также хотел, чтобы этот бал был вроде вечеринки с резвыми танцами и не слишком искусными танцорами, с выпивкой и грубым мужским смехом, звучащим со стороны стола с закусками. «Мы хотели показать различие между настоящей шумной сельской вечеринкой с танцами и классическим официальным балом в Незерфилде, который зритель увидит во второй части. Идея состояла в том, чтобы подчеркнуть контраст в поведении людей, позволительном на том и другом мероприятиях». Помимо выбора для ассамблеи более быстрых танцев контраст подчеркивается и противопоставлением музыкальных ансамблей, которые аккомпанируют танцорам во время каждого из мероприятий. На ассамблее присутствуют только три неказистых музыканта, тогда как в Незерфилде мы видим элегантный октет. Различие есть и в количестве и качестве еды. На ассамблее — немного еды и напитков на столах в конце зала, в то время как в Незерфилде столы с обильным угощением накрыты в отдельном обеденном зале .

Богатство и социальный уровень акцентируются и в тот момент, когда общество из Незерфилда появляется на ассамблее. Заметно , что они шокированы зрелищем, которое предстало перед ними, и в тот же момент шум в зале стихает. Впоследствии становится ясно, что для каждого из них, за исключением Бингли, который во всем умеет находить радости, переживания этого вечера стали тяжелым испытанием. Этот контраст в восприятии позволяет нам с самого начала истории почувствовать, насколько разные характеры у Бингли и Дарси.

Весь остальной визуальный ряд тоже служит цели показать классовые различия. Наряды сестер Бингли сшиты из дорогих тканей насыщенных цветов, тогда как сестры Беннет носят простой муслин. Мы не видим сестер Бингли, танцующими с кем-нибудь из Меритона, поэтому можно предположить, что они считают себя социально выше всех, собравшихся в этом зале. И, наконец, от миссис Беннет, которая усердно трудится весь вечер, пытаясь свести своих девочек с подходящими мужчинами, мы узнаем о значительном богатстве и высоком социальном положении Дарси.

И н с ц е н и р о в к а   п и с е м

Будучи по жизни большой поклонницей эпистолярного жанра и часто обращаясь к нему, Джейн Остен и в романе «Гордость и предубеждение» делает письма героев важной частью повествования, особенно во второй половине книги, где ключевые и запутанные события передаются именно посредством писем. Однако скучно наблюдать на экране, как кто-то читает или пишет письмо, даже если информация, заключенная в нём, крайне важна. Эндрю поставил перед собой сложную задачу инсценировать письма, используя как можно больше изобразительных средств.

«Я считаю, что есть некие доказательства того, что «Гордость и предубеждение» действительно был начат как роман в письмах. Хотя первая часть романа наполнена живыми сценами, во второй части герои разъезжаются в разные концы страны и пишут друг другу довольно длинные письма. Адаптация этих писем для экранизации стала самой сложной технической проблемой. Мне пришлось использовать целый ряд разнообразных методов и вариантов — голоса за кадром, возвраты в прошлое, людей, сидящих и читающих письма, людей, читающих друг другу, комментарии за кадром и разные комбинации всех этих приемов.

В книге, например, мистер Беннет сидит за обеденным столом и читает вслух письмо от мистера Коллинза, сообщающего, что он собирается нанести визит в Лонгборн, и через две недели мистер Коллинз приезжает. Я начал сцену с мистера Беннета, читающего письмо. Затем мы видим мистера Коллинза, выходящего из церкви, и сразу получаем представление о том, насколько подобострастен этот священник. Далее мы слышим продолжение письма голосом уже мистера Коллинза и видим его самого, отправляющегося в поездку, что сопровождается подробным до нелепости описанием его средства передвижения, и, наконец, мы видим его в Лонгборне, с трудом выбирающегося из экипажа. Все это сделано в рамках одного письма или его немного урезанной версии».

Этот эпизод является не только удачным вариантом драматизации и визуализации письма мистера Коллинза, но и подходящим спосо бом представить зрителю новых героев. Перед нашим взором прох одит и грозная леди Кэтрин, которая позже сыграет столь важную роль во всей истории, и её болезненная дочь Энн. Кроме того, мы мельком видим дом мистера Коллинза, который вкупе с ним самим, лебезящим перед леди Кэтрин и тут же грубящим слуге, помогает нам создать представление о его характере ещё до того, как он ступит на порог Лонгборна.

Драматизация писем также помогает донести до зрителя иронию Джейн Остен. Когда Джейн, которая склонна всегда видеть хорошее в каждом человеке, пишет Лиззи о своем посещении мисс Бингли, она говорит буквально следующее: «Мне очень хотелось увидеть Кэролайн снова, и я думаю, что ей было приятно встретиться со мной, хотя она была немного не в духе». А в это время на экране две сестры холодно встречают Джейн и ждут, чтобы она поскорее ушла. Наши подозрения подтверждаются, когда Джейн описывает ответный визит мисс Бингли несколько недель спустя. Мы видим её экипаж, подъезжающий к дому Гардинеров в Чипсайде, и Кэролайн, с гордым видом выходящую из экипажа.
«Мисс Бингли посещает трущобы», — написал Эндрю в указаниях к сценарию.

П и с ь м о   Д а р с и   к   Э л и з а б е т

Конечно же, самым длинным и самым важным письмом в книге является письмо Дарси к Элизабет, написанное им после того, как она отвергла его предложение руки и сердца. Здесь и его попытка объяснить и оправдать свои старания разрушить зарождающееся чувство Бингли к Джейн, и история длительных и неприятных взаимоотношений с Джорджем Уикхемом. Это разоблачение написано настолько подробно и убедительно, что Лиззи вынуждена поверить словам Дарси и согласиться с тем унизительным фактом, что жестоко обманута Уикхемом.
Джейн Остен пишет, что Дарси подал Элизабет «конверт, в котором было письмо, написанное убористым почерком на двух листах почтовой бумаги. Целиком была исписана даже оборотная сторона листа, служащего конвертом» В книге письмо занимает 6 страниц. Но в сценарии представляется возможным полностью драматизировать его — оно занимает первые 20 минут 4-й части — и это с некоторыми сокращениями!

Работая над созданием визуального ряда, сопровождающего это письмо, Эндрю использовал сложную комбинацию возвратов в прошлое и воображаемых сцен. Сначала они просто помогают нам оживить события прошлого, которые описывает Дарси: его игры с Уикхемом в детстве, дни их учебы в Кембридже, и, наконец, историю взаимоотношений между его сестрой Джорджианой и Уикхемом. И зрители, как и Элизабет, не сомневаются в правдивости изложения этих событий.

Далее, помимо рассказа Дарси, здесь есть сцены из прошлого, участниками которых были и Дарси, и Элизабет (например, бал в Незерфилде), только теперь Лиззи приходится посмотреть на постыдное поведение своей семьи глазами Дарси. Для большей убедительности Эндрю написал дополнительные сцены из прошлого, гиперболизирующие унизительное зрелище. Например, когда мать Лиззи наклоняется к леди Лукас, сообщая ей, что, если Бингли женится на Джейн, то «девочки окажутся там, где гуляют богатые мужчины». И в этот момент за кадром звучит порицающий комментарий Дарси: «…низкое общественное положение вашей родни с материнской стороны значит весьма немного по сравнению с полным отсутствием такта, столь часто обнаруживаемым миссис Беннет и Вашими тремя младшими сестрами, а по временам, даже Вашим отцом» (пер И.Маршака). И вновь Элизабет вынуждена признать, что Дарси прав.

Однако Лиззи ещё не расположена полностью поверить словам Дарси: представляя события, на которые ссылается Дарси, но участницей которых она не была, она видит их в комическом преувеличении, поскольку убеждена, что он поступал хуже, чем описано в его письме. Например, Лиззи читает что, когда Бингли поехал в Лондон, Дарси последовал за ним и «постарался открыть своему другу глаза на все отрицательные стороны сделанного им выбора». В указаниях Эндрю к этой сцене отмечено, что Лиззи представляет все в наихудшем свете.

Было также решено поменять местами две части письма и начать его с описания отношений с Уикхемом. Так как в начале сцены Эндрю хотел показать Дарси, пишущего письмо ночью, то именно в этот момент эпизоды из прошлого, связанные с Уикхемом, смотрелись бы наиболее драматично, поскольку это самая болезненная часть письма Дарси. Мы видим страдания, которые испытывает Дарси, вспоминая эти события, и ещё больше убеждаемся в том, что все эти разоблачения сущности Уикхема — правда.

«Я чувствовал, что Дарси начинает писать письмо от злости, а затем, думаю, его мотивы несколько меняются — главным образом потому, что ему невыносимо знать, сколь неверное суждение составила о нем Элизабет. Показывая в начале сцены Дарси, мы понимали, что написание письма занимает у него много времени — в течение нескольких ночных часов он пишет письмо в своей спальне, рассказывая о своих взаимоотношениях с Уикхемом.
Для того чтобы показать длительность этого процесса, я ввел серию эпизодов из прошлого, где мы видим их детство, студенческие дни и, наконец, эпизод, рассказанный, казалось бы, довольно небрежно (в книге он есть только в письме), но очень важный для понимания характера Дарси: почему он стал таким, почему настолько осторожен и подозрителен в отношениях с людьми. Это история о том, как его пятнадцатилетняя сестра Джорджиана, для которой он стал почти отцом, была формально (не думаю, что в действительности) соблазнена Уикхемом. Они уже собрались сбежать вместе, что, безусловно, грозило ей бесчестьем, когда, приехав навестить сестру, Дарси, как он пишет Элизабет, «оказался там в роковой момент».

«Я решил показать все это в сценах из прошлого так, чтобы перед нашим взором предстала эта невинная девушка, а, главное, чтобы Уикхем предстал в совершенно ином свете, чем раньше. Мы видим, что он боится Дарси, и, получив компенсацию, фактически изгнан из дома — всё это показано в серии коротких сцен из прошлого. В книге Джорджиана присутствует лишь эпизодически, видеоряд дает зрителю возможность хорошо запомнить её. Мы также узнаем, что Дарси — очень любящий брат, который упрекает себя за свою беззаботность, и осознаем, насколько высоко он ценит Элизабет, если готов рассказать ей эту очень личную и тягостную историю только для того, чтобы она поняла его поступки. Он уверен, что у неё хватит благоразумия не сплетничать об этом — он доверяет ей».

«Далее мы видим Дарси утром, когда он отдает письмо Элизабет, затем Элизабет, читающую письмо: голос Дарси за кадром рассказывает, почему он отговорил своего друга Бингли от признания Джейн в любви. Он описывает сцены в Незерфилде со своей точки зрения, комментируя, что не верил в любовь Джейн к Бингли. Мы понимаем, что, возможно, он так и думал, но тут камера приближается к Джейн, и мы видим девушку такой, какой уже знаем ее, как напоминание о том, что Дарси ошибался.

«Затем, когда он говорит об ужасном поведении семейства Беннетов, Элизабет вспоминает события в гипертрофированном виде, и приходит к выводу, что едва ли она может обвинять Дарси за нежелание иметь дело с такими людьми.

В драматизации этого письма есть и юмористические моменты, хотя само письмо весьма тягостно для обоих: ему было мучительно писать его , ей — читать, но, вникая в смысл написанного, Элизабет думает: «Да, мне не очень нравится мистер Дарси, но придется признать, что в некоторых случаях он прав, у него есть кое-какие оправдания за свое поведение»».

П о б е г   Л и д и и   и   У и к х е м а

В книге ясно показано, что побег Лидии означает не только её полное социальное бесчестье, но и невозможность в дальнейшем ни для Джейн, ни для Элизабет удачно (или хотя бы приемлемо) выйти замуж. Эта ситуация и её последствия, абсолютно очевидные для читателей, живших в XIX веке, могут быть трудны для понимания современных зрителей. Поэтому мы добавили такую реплику Элизабет: «Всей нашей семье придется пострадать из-за её бесчестья и позора». Мы решили, что было бы полезно ввести эпизоды жизни Уикхема и Лидии в Лондоне, которые можно чередовать с эпизодами в Лонгборне, где семья Беннетов в отчаянии ждет новостей о результатах их поисков.

«Я считаю, что это — одна из маленьких вольностей, которые мы могли позволить себе в экранизации: давайте-ка посмотрим, что представляет собой эта «бедная опозоренная девушка». Можно также обратиться к сцене её приезда в Лонгборн после венчания — она совсем не изменилась. Мне понравилась идея показать стенающую миссис Беннет: «О, моя бедная девочка! Моя бедная Лидия!», а затем Лидию с Уикхемом в Лондоне, где она совсем не кажется несчастной. Она немножко скучает и хочет, чтобы они почаще выходили из дома, но она очень гордится свои поступком и не в состоянии понять, что же плохого она сделала.

С другой стороны, я представлял, как Уикхем, вероятно, сожалеет, что поддался любовному порыву, ставшему причиной их побега, ведь у них нет денег, а она спрашивает: «Когда мы сможем выйти и посмотреть достопримечательности?» и все такое, в то время, как он, беспокось о своих долгах и кредиторах, думает: «Возможно, на этот раз я совершил глупость».

Д а р с и   к а к   « А н г е л - м с т и т е л ь»

«Помимо прочего, сцены с Уикхемом и Лидией в Лондоне помогли показать решающую роль Дарси в устройстве их брака. Я решил, что не стоит лишать зрителей возможности догадаться о той миссии милосердия, которую взял на себя Дарси. В романе читатель узнает о роли Дарси в устройстве этого дела позже и вновь только из письма (на этот раз от миссис Гардинер). Но мы подумали, что, если нам придется инсценировать ещё одно письмо так близко к кульминации истории, то это слишком замедлит повествование.

Я также подумал, что сцены поисков Лидии и Уикхема стоит экранизировать, потому что здесь Дарси отправляется в своего рода рисковое предприятие, словно персонаж сказочной истории или народного предания. Есть нечто героическое в его решении найти и подкупить человека, который чуть не обесчестил его сестру — и все это из любви к Элизабет. Эта часть истории очень волнующа — Мститель, идущий по следу. Итак, мы видим, как он едет в Лондон и прочесывает его в поисках Уикхема. Я подумал, что было бы хорошо увидеть Дарси как человека действия, ибо мы знаем, что он именно таков, хотя в книге и нет сцен, которые показывали бы это. Я подумал: «Давайте покажем его в настоящем деле, давайте убедимся, что он — человек, способный управлять событиями и менять жизнь по своей воле», каковым он на самом деле и является. Мы много обсуждали, насколько объемным должен быть этот эпизод, и я считаю, что здесь стоило рискнуть».

П о д х о д   к   д и а л о г а м

Разумеется, в диалогах я трактовал разные характеры разными способами. Например, мистеру Коллинзу с его помпезностью и педантичностью я оставил реплики почти в том же виде, как они представлены в книге. Я убежден, что диалоги Джейн Остен, как и большинства романистов, не являются абсолютным примером разговорной речи её времени. Она писала диалоги, в которых речь близка к реальной, но все же изысканнее и правильнее. Я абсолютно уверен, что большинство героев, особенно сестры Беннет, беседуя между собой, сказали бы «isn’t», а не «is not», хотя в книге мы читаем «is not». Я хотел, чтобы диалоги звучали в стиле разговорной речи начала XIX века, но в то же время и так, чтобы моим современникам эта речь не казалась слишком искусственной. В романе некоторые реплики Элизабет звучат слегка кокетливо, и я, конечно же, почти ничего не стал менять. Иногда я заменял одно слово другим, если считал, что зрители лучше поймут его, но не более того.

З а у ч и в а н и е   д и а л о г о в

«Мне никогда ещё не приходилось заучивать такие трудные тексты. Шекспир — просто цветочки по сравнению с Остен. Мне кажется, основная причина в том, что высказанная мысль становится понятна лишь в конце реплики, а сами реплики — слишком длинные. Добираясь до конца предложения, я говорю себе: «А-а, ну да, понятно!», но затем я должна вернуться к началу и прочитать вновь. Иногда мысли довольно витиеваты — приходится преодолевать все эти крутые повороты — и к этому нужно привыкнуть. Но как в любом деле , к концу я обнаружила, что мне стало намного легче заучивать текст. Это можно сравнить с изучением другого языка».

(рассказывает Элисон Стэдмен)

На Главную    Содержание    Предыдущая    Следующая

Подготовка и перевод материалов: Carrie, Olja; редакторы: Romi, Jane
Форум Российского фан-клуба Колина Ферта

Запрещена полная или частичная перепечатка материалов сайта ajlo.ru без письменного согласия авторов проекта. Допускается создание ссылки на материалы сайта в виде гипертекста. Последняя редакция - 09/05/2012
Copyright © 2008 Olja, Carrie, Romi, Jane